Nullius in verba
читать дальшеПо исполненным мелом подрастающим новостройкам, многодетным, беременным матерям, дружным детям разного цвета кожи (негры угадывались по распухшим губам и многослойно пружинящим прическам), по роям медоносных пчел и космическим ракетам, похожим на рваные презервативы с ребристыми боками, прохаживался пожилой, необыкновенно чисто выбритый капитан милиции в парадной рубахе, сердито заглядываясь на собственные начищенные туфли.
— Вы главный в округе по новостям? — неожиданно спросил капитан. — Не слышно, Юсипбеков побеждает?
— По шахматам? — Эбергард поднял плечи, опустил. — Я не слежу.
— Да не. В демократию. В долбаном Татарстане, — пожилого капитана заметно расстраивало неведение Эбергарда; своей потаенной, прячущей глаза неуверенностью милиционер напоминал мужа из рекламы таблеток для импотентов, из той, первой части, когда костлявая жена в черных кружевах манит его в постель, а он отворачивается, обхватывает ладонью взмокший лоб, кусает губы и кричит: «Любимая, засыпай сегодня без меня. Я еще хочу покормить рыбок!» — А че в Татарстане? — Эбергард сочувственно приблизился.
— Ихний сенатор Юсипбеков схватился с Шаймиевым, — капитан сощурился в некое отдаление, где в обнимку, сопя и ловчась обхватить друг друга поудобней, переступали босиком по ковру потные татары, — протестует, что зажали свободу слова, газеты в намордниках. Предприятия приватизировали только своим, в семью. Самоуправления — ноль. Ручные суды. Милиция там… Ващще, — капитан сморщился и сплюнул горечь меж туфель, — третий месяц уже бьются. Измучили меня уже! Путин-то ведь должен вмешаться! Ведь даже если я это вижу!
— Путин… Конечно, должен. — Неудобно спросить: «Вы татарин?» — Вы из Татарстана? Или жена оттуда?
— Да нет! Так просто, обидно за людей… Ведь тоже — Россия! А если слетит Шаймиев, то Юсипбекова не поставят. У него братья под следствием за вымогательство и похищение — поставят кого? — И капитан, от чего-то проясняясь, пропел: — Нургалиева. А как с министров уберут Нургалиева, начальник ГУВД Харитин затопчет нашего окружного Мищенко в две минуты! Он Мищенко ненавидит. Комиссии с округа не вылазят, как аттестация — Мищенко заныривает в реанимацию!
— Почему?
— Мищенко не тамбовский. Харитин на все округа своих, тамбовских, поставил, а Мищенко снять не может, тот в волейбол с Нургалиевым играет. Без Нургалиева нашего окружного вынесут! — Капитан злорадно рассмеялся. — И тогда! Наш начальник ОВД — в тот же день! — Пляскина уволит, своего зама по розыску. Его Мищенко со своего занюханного Зеленограда привел. Куча дерьма! А не уволишь — Пляскин с нашим окружным по таможенной части шустрят, гонят контейнеры с Китая. В ОВД заезжает раз в неделю, только деньги забрать — за год «лексус» и «ренджровер-спорт» взял, и жене… А нашему начальнику на день рождения гантели принес, слышишь — полковнику милиции! Тот упаковку резал, поверить не мог — одни гантели?! А Пляскин вылетит, — капитан прошептал, — и Чупрыне не жить.
— А это вы… Чупрына?
— Если бы! Чупрына Пляскину дачу строит. Они с Пляскиным вот так во, — капитан растопырил малиновые, словно отдавленные, пальцы, свел ладони вместе, образовав противотанковый еж, пальцы намертво сжал и показал Эбергарду получившуюся модель суперпроходимой вездеходной покрышки. — Чупрына — участковый, как я! Мальчик, сопли еще! А мозги натренировал — знает, где вычитать!
— А он вам… что-то…
— А то, — капитан сильно покивал фуражкой, словно пытаясь согнать с нее ртутные дождевые капли. — А то, что я и не знал, что гордума районы заново помежевала в позапрошлом годе… И пристанционная площадь в Песчаном, где бабки несанкционированно торгуют, хохлы, белорусы текстилем и мебель у них, и черные по выходным подъезжают с машин овощи…
Тоже незаконно. Что это уже не мое… Что это уже Нижнее Песчаное, а не Верхнее… Притащил, сволота, закон с гордумы и доказал: это его теперь территория, а моя кончается на кругу, где троллейбусы разворачиваются — а туда только семечки да носки выносят с трусами, да и то если без осадков. А бабки эти, белорусы, хохлы да черные, да еще когда бахчевые пойдут, ээх, — капитан не сдержался, повел ладонью перед собой, словно вошел в сверкающее пшеничное море, переходившее там, вдалеке, в слепящее сияние подсолнечника на зеленых волнах. — Там, дружище мой…
В Эмираты хоть каждый месяц летай. Там, дружище, на всё хватало, — и еле слышно заключил: — А теперь — Чупрыне. Такой гаденыш! — и с болью мотнул головой.
— То есть снимают Шаймиева… — Эбергард ничего не понял. — Нургалиев уходит, начальник ГУВД увольняет окружного…
Капитан еще раз прошелся по всей схеме, проверяя верность соединений:
— Следом вылетает Пляскин, а за ним — Чупрына, — и взглянул с вопросом: понял?
— И? — осторожно спросил Эбергард.
— И я — в Нижнее Песчаное! — неприязненно закончил капитан, обижаясь, что главного Эбергард не уловил. — Ну не может Путин как гарант в Татарстане не вмешаться! Я думаю, па-любому — Шаймиеву не усидеть! Ведь слежу по Интернету — чистое средневековье в Татарстане…
Всё, как мы читали: какие-то баи! Феодализм! Да и народ, как ни запугивай, а терпение-то не бесконечно. Лопнет ведь? Выйдут за правду на площадь! И встанут. И скажут! Верно?
— Вы главный в округе по новостям? — неожиданно спросил капитан. — Не слышно, Юсипбеков побеждает?
— По шахматам? — Эбергард поднял плечи, опустил. — Я не слежу.
— Да не. В демократию. В долбаном Татарстане, — пожилого капитана заметно расстраивало неведение Эбергарда; своей потаенной, прячущей глаза неуверенностью милиционер напоминал мужа из рекламы таблеток для импотентов, из той, первой части, когда костлявая жена в черных кружевах манит его в постель, а он отворачивается, обхватывает ладонью взмокший лоб, кусает губы и кричит: «Любимая, засыпай сегодня без меня. Я еще хочу покормить рыбок!» — А че в Татарстане? — Эбергард сочувственно приблизился.
— Ихний сенатор Юсипбеков схватился с Шаймиевым, — капитан сощурился в некое отдаление, где в обнимку, сопя и ловчась обхватить друг друга поудобней, переступали босиком по ковру потные татары, — протестует, что зажали свободу слова, газеты в намордниках. Предприятия приватизировали только своим, в семью. Самоуправления — ноль. Ручные суды. Милиция там… Ващще, — капитан сморщился и сплюнул горечь меж туфель, — третий месяц уже бьются. Измучили меня уже! Путин-то ведь должен вмешаться! Ведь даже если я это вижу!
— Путин… Конечно, должен. — Неудобно спросить: «Вы татарин?» — Вы из Татарстана? Или жена оттуда?
— Да нет! Так просто, обидно за людей… Ведь тоже — Россия! А если слетит Шаймиев, то Юсипбекова не поставят. У него братья под следствием за вымогательство и похищение — поставят кого? — И капитан, от чего-то проясняясь, пропел: — Нургалиева. А как с министров уберут Нургалиева, начальник ГУВД Харитин затопчет нашего окружного Мищенко в две минуты! Он Мищенко ненавидит. Комиссии с округа не вылазят, как аттестация — Мищенко заныривает в реанимацию!
— Почему?
— Мищенко не тамбовский. Харитин на все округа своих, тамбовских, поставил, а Мищенко снять не может, тот в волейбол с Нургалиевым играет. Без Нургалиева нашего окружного вынесут! — Капитан злорадно рассмеялся. — И тогда! Наш начальник ОВД — в тот же день! — Пляскина уволит, своего зама по розыску. Его Мищенко со своего занюханного Зеленограда привел. Куча дерьма! А не уволишь — Пляскин с нашим окружным по таможенной части шустрят, гонят контейнеры с Китая. В ОВД заезжает раз в неделю, только деньги забрать — за год «лексус» и «ренджровер-спорт» взял, и жене… А нашему начальнику на день рождения гантели принес, слышишь — полковнику милиции! Тот упаковку резал, поверить не мог — одни гантели?! А Пляскин вылетит, — капитан прошептал, — и Чупрыне не жить.
— А это вы… Чупрына?
— Если бы! Чупрына Пляскину дачу строит. Они с Пляскиным вот так во, — капитан растопырил малиновые, словно отдавленные, пальцы, свел ладони вместе, образовав противотанковый еж, пальцы намертво сжал и показал Эбергарду получившуюся модель суперпроходимой вездеходной покрышки. — Чупрына — участковый, как я! Мальчик, сопли еще! А мозги натренировал — знает, где вычитать!
— А он вам… что-то…
— А то, — капитан сильно покивал фуражкой, словно пытаясь согнать с нее ртутные дождевые капли. — А то, что я и не знал, что гордума районы заново помежевала в позапрошлом годе… И пристанционная площадь в Песчаном, где бабки несанкционированно торгуют, хохлы, белорусы текстилем и мебель у них, и черные по выходным подъезжают с машин овощи…
Тоже незаконно. Что это уже не мое… Что это уже Нижнее Песчаное, а не Верхнее… Притащил, сволота, закон с гордумы и доказал: это его теперь территория, а моя кончается на кругу, где троллейбусы разворачиваются — а туда только семечки да носки выносят с трусами, да и то если без осадков. А бабки эти, белорусы, хохлы да черные, да еще когда бахчевые пойдут, ээх, — капитан не сдержался, повел ладонью перед собой, словно вошел в сверкающее пшеничное море, переходившее там, вдалеке, в слепящее сияние подсолнечника на зеленых волнах. — Там, дружище мой…
В Эмираты хоть каждый месяц летай. Там, дружище, на всё хватало, — и еле слышно заключил: — А теперь — Чупрыне. Такой гаденыш! — и с болью мотнул головой.
— То есть снимают Шаймиева… — Эбергард ничего не понял. — Нургалиев уходит, начальник ГУВД увольняет окружного…
Капитан еще раз прошелся по всей схеме, проверяя верность соединений:
— Следом вылетает Пляскин, а за ним — Чупрына, — и взглянул с вопросом: понял?
— И? — осторожно спросил Эбергард.
— И я — в Нижнее Песчаное! — неприязненно закончил капитан, обижаясь, что главного Эбергард не уловил. — Ну не может Путин как гарант в Татарстане не вмешаться! Я думаю, па-любому — Шаймиеву не усидеть! Ведь слежу по Интернету — чистое средневековье в Татарстане…
Всё, как мы читали: какие-то баи! Феодализм! Да и народ, как ни запугивай, а терпение-то не бесконечно. Лопнет ведь? Выйдут за правду на площадь! И встанут. И скажут! Верно?
-
-
14.01.2013 в 20:23